Притчи от Владимира Шебзухова

Скиталась по дворам одна,
Тепла давно не зная,
Казалось, людям не нужна,
Бедняжка Правда, но она
Была совсем нагая…

В жилище голого впустить –
Такого не бывает!
Наверняка готов просить,
Чего-нибудь -- всяк знает...

Сама бродила по себе,
Смиряясь, что не ищут…
Так не случайно По-судьбе
Вдруг повстречала Притчу.

Нарядную и всю в шелках.
Хоть Правда не просила,
Но Притча, обо всём узнав,
Ей платья подарила.

Открылось множество дверей
Для Притчи и для Правды.
Последней – было странно ей.
Подумала украдкой:

«Я диву дивному даюсь:
Пусть не нужна нагая,
Остаться ею не боюсь,
Ведь платья надевая,
К ним бриллианты,
Всё же знаю --

Я той же Правдой остаюсь!»


У Правды правду не отнять.
Легенд о том -- не счесть!
Но Правду надо принимать –
Такой, какая есть!

читает автор

Собрались вместе притчи-сёстры
Делиться мудростью своей.
В кругу сестёр уютно, просто…
Короче, всё, как у людей.

Коль выдаст мудрость кто свою —
Сестра сестрою восторгалась.
Но, молча слушая родню,
Одна лишь грустно улыбалась.

К ней взор свой сёстры обратили.
«Поведай о себе, сестра.
Мы много тут наговорили…
И почему ты так грустна?»

«Себя мне не подать на блюде,
Как получается у вас…
Что говорят вдогонку люди,
Едва услышат ваш рассказ?»

«С восторгом восклицают«Правда!»,
Качают головой и хвалят,
А улыбнутся, коль бывает —
Для нас огромная награда!»

«Прекрасно, что вас понимают,
Вдруг соглашаются — тем паче!
Но станут ли они, кто знает,
Вести себя потом иначе?»

Казалось, не было печали,
Но притчи-сёстры… замолчали…

У входа на большой базар,
Купца завидел кредитор…
И тут же завязался спор,
Людской словесности пожар!

Купец уж бледен стал лицом,
Но ростовщик был как стена.
А рядом с должником-купцом
Стояла юная жена.

Был очарован ею вдруг,
Неумолимый ростовщик.
И предложил: — Давай-ка, друг,
Наш спор мы разом разрешим!

Два камня положу в кошель:
Один я белый опущу,
Коль вытащит его Гузель* —
Она — моя, а долг — прощу!

Другой же чёрный я кладу,
Достанет коль его она —
Забудешь ты свою беду,
Прощу тебе я всё сполна!

Но углядел Гузели взгляд:
Два белых камня в кошельке,
Что плут подбросил их подряд,
Зажавши чёрный в кулаке…

Из кошелька млада-краса
Едва достав, роняет вдруг
На землю камень, а в глазах
Прекрасных — якобы испуг.

— Коль под ногами столь камней,
Искать средь них не стоит свой!
Ну так поступим же мудрей,
Чтоб наконец настал покой!

Заглянем лучше в кошелёк:
Какой остался камень там?!
И если чёрный — видит Бог —
Покорно я себя отдам!


……….
*красивейшая, достойная восхищения (тюркско-татарское).

Зовёт на пир султан,
В свой хлебосольный град,
Всех братьев-мусульман…
Той вести каждый рад!
Но, вот попасть на пир,
Не просто заглянуть,
А чтоб увидел мир
Талант, какой-нибудь!

Строга у входа стража,
Ведь пир такой — однажды!
Не пролетит и муха,
Востры, и глаз, и ухо…

Гончар покажет ремесло,
Ходули у кого-то,
Обломит пальцем кто весло —
Откроют в град ворота.

Талантов многих был успех.
И каждый чем-то важен…
Влюблённых пара, позже всех,
Предстала перед стражей.

И на вопрос: «Что можешь ты?», —
Он дичь достал стрелою…
Она же, дивной красоты,
В смущеньи пред собою.

Ведь ей одной самой решать,
Что страже говорить…
Промолвила, едва дыша:
«Умею я… любить!»

Султан услышал этот глас.
И сам растерян был.
Есть в том талант для всех, для нас?
Кто бы вопрос решил?!

Ему, султану, суждено,
(Подсказки уж не жди),
Решить за стражников одно…

Хоть был и, далеко не прост,
Ребром поставленный вопрос,
Вдруг… молвил: «Проходи…»

По тракту зимнему в рождественский мороз
Карета ехала, в ней барин мёрз…
Медвежья шапка, шубы-соболя,
С лакея — валенки… и всё это — зазря;

Окоченели ноги, сизый нос поник…
А за окошком кланялся мужик.
Лохмотья прикрывали наготу…
Опешил наш мерзляк, узрев картину ту!

«Скажи-ка мне, любезный, — крикнул «сизый нос», —
Как ты не мёрзнешь в этакий мороз?
Или не верить мне глазам своим,
Что ты стоишь передо мной почти нагим?!»

Бедняк ответил скромно, правды не тая:
«Чтоб не замёрзнуть, поступай, как я —
Всё своё именье* я надеть сумел,
Ты же, к сожаленью, знать, не всё надел!»

* здесь — имущество, нажитое добро (устар.)

«Гость для хозяина — это воздух!
Когда гость задерживается,
хозяин начинает задыхаться!»
(Восточная мудрость)

Там, высоко в горах, средь скал,
Отшельник мирно проживал.
Мирского бремени не знал,
Один и ел, и пил, и спал…

На склоне лет вдруг довелось
(Так свежесть воздуха — струя),
Познать и свежесть бытия,
Когда к нему явился гость.

«Я из далёких мест пришёл
От близких и родных твоих,
Привет принёс тебе от них,
Тебя в горах едва нашёл…»

Всю ночь сидели, до утра,
А на заре, взяв в руки трость
И узелок, промолвил гость:
«Теперь мне уходить пора!»

Отшельник слёз сдержать не смог…
В преддверье солнечного дня
Он гостю подарил коня,
Моля остаться на денёк.

Но, жалуясь на кучу дел,
Гость оставаться не хотел —
И всё же дрогнула рука
От уговоров старика.

«Ты умолил, старик, меня!
Куда мне привязать коня?»
В ответ старик главою сник…
«Наверное… за мой язык?!»

«При многословии не миновать греха, а
сдерживающий уста свои — разумен.»
Книга Притчей Соломоновых, 10:19

Сказал вдруг человек Сократу:
«Услышь (коли от слов в судьбе
Не станешь бедным иль богатым),
Что друг твой молвил о тебе…»

Но перебил его философ:
«Не выясняя, что и кто,
Я поспешу с таким вопросом:
Уверен ты, что правда то?» —

«Почём мне знать, я только слушал…» —
Был дан философу ответ.
«Так пожалей мои ты уши…
Ведь сам не знаешь — правда ль, нет!

А боле, коль заняться нечем,
Задай себе такой вопрос:
Есть нечто доброе в той речи,
Которую с собой принёс?» —

«Скорей, наоборот, учитель!» —
«Тогда зачем же слушать мне?
Пусть будет тех вестей хранитель,
Лишь ветер, шепчущий волне!

Но если пожелаешь всё же
Услышанный поведать сказ,
В котором польза есть, быть может,
То передай мне друга глас!»

«Да нет и пользы в том сказанье…
Но разгадал я твой секрет:
Где доброты, и правды нет,
Не стоит, уделив вниманье,
О том шептать или кричать…
Пожалуй, лучше… промолчать!»

Любовь одиноко гуляла по саду.
Нет хуже — Любви оставаться одной.
Все ищут покоя, чего ещё надо?
Не нужен Любви одинокой покой

Нежданно Безумие ей повстречалось.
«Я вижу, скучает подружка одна!
И мне одиноко, нам видно осталось
Испить одиночества чашу до дна!

Давай-ка забудем, что мы не в порядке.
Друзья по несчастью с тобою, поди.
Сыграем, от скуки, подруженька, в прятки.
Ты спрячься, а я постараюсь найти.»

Чтоб не было так одиноко и грустно,
Согласна Любовь с ним в игру поиграть.
Лишь спрятав себя, тут же спрятала чувства.
(Не выдали чтоб, коли будут искать.)

Искало Безумие, аж притомилось.
Своё предложение прокляло вмиг.
Не встретив Любовь, ничего б не случилось.
Но где-то в кустах вдруг послышался крик.

Любовь от Безумия прятали розы.
Бедняжке глаза прокололи шипы…
Своя одиночества чаша, и всё же —
Как вечный дуэт, не ушли от Судьбы!

Слепая Любовь и поныне с Безумьем,
На ком вся вина той злосчастной игры.
Что не одиноко Любви, не совру я,
Коль преданный рядом её поводырь!

О знаменитых помнят люди.
Но жизнь простого бедняка,
Запомнят все наверняка.
И долго ещё помнить будут…

В село съезжались отовсюду,
Чтоб поглядеть на… дурачка!

Кто всеми назван дураком,
Был знаменитым чудаком!
А чем герой был знаменит,
О том сказание гласит…

На предложенье выбрать деньги,
Что предлагают люди даром —
Берёт монету в три копейки,
А рубль отвергает с жаром!

Слывёт герой чудаковатый,
Пусть дурачком, немало лет…
Решил, лишь, будучи богатым,
Раскрыть свой маленький секрет —

«Мне предлагали деньги даром,
Не мог я людям отказать.
Слыть лучше чудаком, чем хамом.
Ведь стоило мне рубль взять,
Не предлагали б выбирать!»

Здесь вспомнишь, друг-читатель, ты,
Кому «довольно простоты».
Кто мудрецом является,
Не всяк им представляется!

«Я учился плавать так:
Первым делом снял башмак,
Сел на камушек сырой,
Посидел… и снял второй.»
В.Лифшиц «Как я научился плавать»

Спросил своих учеников
Учитель на уроке
(Ученикам, вопрос таков,
Вмиг показался лёгким): —

«Раз, три лягушки, на бревне,
Болтали у пруда,
Одна сказала: «Жарко мне!
И комары жужжат!»

Решила, коль близка вода,
Так искупаться в ней.
Вопрос: а, сколько лягушат,
Осталось на бревне?»

Вдруг хором, как из пушки —
«Остались — две лягушки!»

«Остаться двум — не суждено!
Их, земноводных, трое.
Враз и решение одно,
Могли принять такое.

А действия, всё нет и нет!
Вот вам и правильный ответ:
Коль три — болтали на бревне,
Все три — остались… в болтовне!»

Сей притче не нужна мораль.
Решать — не действовать!.. А жаль...

Не лёгкий путь свой выбрал старец.
Не по годам… Давно не молод…
Жара и Ветер, с ними Холод,
Пред старцем на пути предстали.

Но старца встреча не вспугнула.
Сказал: «Приветствую тебя!»
Так спор возник, как у ребят,
Кому красотка подмигнула…

Едва решили, тот же миг
Помчались старца догонать.
У самогО спросить-узнать,
Кого приветствовал старик?

«Привет свой подарил я ветру
И здравия желать хочу!
Про Холод и Жару — молчу!
Пускай завидуют привету!»

Жара вскипела:«Как ты мог
Меня вдруг обойти приветом?
Изжарю ведь тебя я летом!»
«Да полно! Был бы ветерок!»

И Холод неспроста надулся —
«Ты не шути со мной зимой!»
Лукаво старец улыбнулся —
«Лишь ветра б не было с тобой!»

«…И кто-то камень положил в его протянутую руку.»
М.Ю.Лермонтов, «Нищий»

История знакома…
«Шутник» жил не тужил,
Раз нищему слепому
Он камень положил.

И услыхал такое:
«Коль сердце мне отдал,
Утратив дорогое,
Бедней меня ты стал!

Быть Щедрости отрадно
Лишь с «барского плеча»…
Возьми ж скорей обратно,
Что отдал сгоряча!

Пока закрыта Дверца
И ты не у Крыльца —
Знай: каменное сердце —
Созданье не Творца!»

«Человек, который не знает куда идёт,
лишён попутного ветра!»
Сенека

По улице ночной
Шёл нищий, не домой.
Куда? Не знал он сам,
Доверясь лишь глазам…

Его остановил
Со свитой грозный мэр.
С насмешкой мэр спросил:
«Куда идёте, сэр?»

Ответил нищий запинаясь:
«Я бы сказал, но я не знаю!»

Распорядился мэр,
Чтоб в яме посидел
И вспомнил до утра —
Куда тот шёл вчера!

А утром мэр спросил:
«Ну, так куда ты шёл,
Коль ноги волочил,
Когда меня нашёл?»

Нищий просто вздохнул и сказал:
«В яму шёл, но об этом не знал!»

Вконец признавши слабость слога,
Объединились слоги в Слово,
Способное свести в могилу…
Своим Крылом коснуться Бога!

Однажды раннею весной
Сидел на паперти слепой.
Над обнажённой головой
Плакат был с надписью такой:

«СЛЕПОМУ С ДЕТСТВА — ПОМОГИТЕ!»

Но сам слепой того не видел,
Что в шапке у него монета.
(С утра была лишь милость эта…)

Прохожий, бросив горсть монет,
Переписал его плакат.
Услышав звон, слепой был рад,
Как мог, благодарил в ответ!

Был к вечеру усилен звон.
Слепой не ожидал никак.
И вдруг — знакомый рядом шаг,
Что поутру запомнил он.

«Спасибо, добрый человек!
С утра слепому ты помог.
Мне не забыть тебя вовек.
Да вознаградит Вас Бог!

Полна вся шапка, как во сне!
В монетах Ваших, знать, секрет,
Их от души отдали мне…
Иного объясненья нет!»

Нежданно вдруг ответ такой
Услышал радостный слепой:

«Секрета не было в монетах!
Но понял я, что правда это,
Коль говорят о силе СЛОВА.
Пусть будет для тебя не ново —

Плакат был переписан твой
Моею лёгкою рукой,
Чтоб всяк прочёл, лишь подойдёт поближе:

«СЕЙЧАС ВЕСНА, НО Я ЕЁ НЕ ВИЖУ!»

Аж семерых взрастила мать.
Семь сыновей — и ум, и стать.
И мать — все на руках носили…
Раз, многодетную, спросили:

«Нет в том сомненья, что твоя
Любовь безмерна к сыновьям!
Ответь лишь на вопрос один.
Есть у тебя — любимый сын?»

Ответила с улыбкой мать:
«Тут никому нельзя солгать,
Брать нА душу не станут грех!
Любовь моя — одна для всех!»

Лукавят матери порой.
(А может, сказ наивен мой?!)
Уж, коли есть, то не иначе,
Любимый сын, кто… неудачник!

Мугам*



Я песню давнюю спою…
О сердце матери — мой глас…
Как отрок мать предал свою,
Пойдёт печальный в ней рассказ…

Пленён был юноша Красой,
Но безответная любовь
Лишь наградить смогла тоской,
Страдать, заставив вновь и вновь…

Жизнь взять свою — её просил,
Ответ был краток: «Что мне в ней?!
Вот, если б матери своей,
Ты сердце смог мне принести —
Быть может — стала бы твоей!..»

За тучи спряталась луна,
Но не пугает мрак ночной,
Покуда свет — Краса одна
И блеск кинжала роковой…

Вот сердце матери в крови
В руках дрожащих держит он…
Уж мчится с ним к своей любви,
Так не поняв—Где явь?!Где сон?!.

Споткнулся вдруг, не чуя ног
И словно из небытия —

«Ты не ушибся ли, сынок?
Уж лучше бы споткнулась — я!»

………….
*Мугам – восточное песнопение (азерб.)

Охотник был безмерно рад,
Найдя в лесу нежданно клад,
Который был большим мешком,
Набитым золотым песком…

Вот и мечты уносят скоро,
С благоговением к судьбе,
Где океан, леса и горы
Подвластны одному тебе!

Мечтаний сон прервал вдруг шорох —
То ль ветер?! То ль разбойник-вор?!
И впопыхах песок и порох
Забит уже в ружейный ствол!

Так выстрел в никуда, зараз
Лишил навек ружья и… глаз!

Узрев в нежданном кладе рай
(На мой совет, брат, не серчай),
Отбрось в сторонку горсть находки,
Чтоб не ослепнуть… невзначай!

На службу в войско падишаха,
Пропив динар последний свой,
Подался пьяница без страха —
Лишь бы хватало на пропой.

Казённый меч ему был выдан.
Добротной стали был тот меч
(Блеск солнечных лучей был виден)…
Его б лелеять и беречь…

Куда понять то забулдыге —
Об этом думать и не стал.
Меч на базар принёс он мигом,
И там задорого продал.

Из дерева же, как возможно,
Подобие меча сточил.
Засунув быстро палку в ножны,
Он зельем горло промочил.

Едва пришёл с утра довольным,
(Над бедолагой тут одним
Вершился суд), услышал: «Воин!
Убей его мечом своим!»

Сам от себя не ожидая,
Подал вдруг горе-воин глас:
«Виновен он иль нет — не знаю…
Так пусть Аллах рассудит нас!

Сей приговор не подтвердится,
Коль превратится в древо меч,
А, если чудо не свершится —
Пусть голова слетает с плеч!»